Зайти в самую тюрьму тоже оказалось не так просто. Долго ждали отмашки начальника тюрьмы, пришлось вновь объяснять ему кто мы такие, зачем здесь, напоминать про договорённости. Когда же отец намекнул на вознаграждение, то вопрос стал решаться заметно быстрей.

Наконец нас проводили по коридору и завели в маленькую комнатку. С другой стороны тоже располагалась дверь, которая вела в еще меньшую клетушку. Туда и ввели через несколько минут заключенного.

Это был волнительный момент. Но если я держался сдержанно, то вот отец заметно нервничал и теребил в руках сотовый телефон.

— У вас есть пять минут, — сказал охранник, оставляя нас с заключенным.

Я вспомнил этого человека сразу, едва увидел. Память запечатлела его лицо до мельчайших подробностей. Не мудрено. Вошедший был тем, кто убил меня.

Худой, сутулый, сейчас он еще больше стал походить на сухую ветку. Угловатые колени и локти торчали в стороны, неуклюже задевали прутья решетки. Брови сдвинуты, губы сжаты.

Взгляд у стрелявшего быстро переменился, едва он увидел нас — из тусклого, безжизненного, стал вдруг запуганным, воспалённым.

— Я же все уже рассказывал... — тихо произнес он, затравленно поглядывая на нас. — Или вы пришли...

Он вдруг вздрогнул, поднялся со скрипучего стула. Вновь сел. Севшим голосом спросил:

— Вы пришли убить меня?

— Нет, — ответил я, стараясь придать голосу как можно больше твёрдости. — Убивать мы вас не хотим и не будем.

Это подействовало, заключенным немного расслабился.

— Тогда зачем вы тут? Я ведь уже несколько раз давал показания.

Я глянул на отца. Тот кивнул, давая мне полную свободу.

— Эта беседа будет не для протокола, — начал я. — Вы курите?

Я протянул ему пачку сигарет, которые мы купили по пути сюда.

Заключённый трясущимися руками взял пачку, жадно открыл ее. Закурил, глубоко затягиваясь. Закашлялся.

— Крепкие! — нервно хохотнул он. — Аж в голову дают. Извините, давно не курил.

— Мы еще вам взяли.

Я отдал оставшийся блок.

— Спасибо, — растеряно ответил заключенный, не смело забирая сигареты. — А за что? Я ведь... я ведь в вас...

— Не вы, — произнес я и собеседник вдруг вздрогнул.

— Так ведь...

— По этому поводу мы и хотели с вами поговорить.

Заключенный вопросительно посмотрел на нас, не зная, что сказать. Руки его тряслись.

— Как вас зовут? — спросил я.

— Михаил.

— Михаил, расскажите немного о себе, — попросил я, чтобы хоть немного отвлечь его от темы беседы и дать немного расслабиться и успокоиться.

— Да особо и рассказывать то нечего! — вновь нервно хохотнул тот. — Меня зовут Михаил Мышкин, мне двадцать пять лет. Живу в Столярном переулке, снимаю там комнату у Алёны Ивановны. Учусь на ветеринара. Подрабатываю художником, рисую портреты людей на рыночной площади. Не сказать, что хороший заработок, едва хватает, чтобы оплатить аренду своей каморки. Я уже молчу про еду!

Михаил достал вторую сигарету, закурил.

— Но я не жалуюсь. Думаю, как закончу учебу, поеду в свою деревню, там острый дефицит с ветеринарами, — он вдруг замолчал. Грустно поправился: — Теперь видимо уже не суждено.

— Не теряйте надежды, — сухо сказал Федор Иванович.

— Михаил, расскажите, что случилось в тот вечер.

— Я как обычно собирался рисовать людей. На этот раз думал сходить на спиритический сеанс мадам Шерер — вдруг удаться запечатлеть призрака? Да и публика там благодарная, хороша платят за портреты. Я наброски делаю или шаржи, их хорошо раскупают. Если посчастливится, то удастся на масляный портрет договорится, за отдельную плату. У меня и билет был — повезло, нашел на мостовой. В общем, думал я что вечер выдастся удачным. Но вышло иначе...

Говоривший замолчал.

— Что дальше? — нетерпеливо спросил я.

Тот принялся трясущимися пальцами долго доставать новую сигарету из пачки.

— Дальше? А что дальше? Зашел на сеанс, огляделся. Людей взглядом выбирать стал, кого нарисовать можно и кто денег не пожалеет. Вот вас видел, — он кивнул на Федора Ивановича, потом на меня. — И вас. И много еще кого. А потом...

Он вдруг остановился, задумался.

— А потом в голове какой-то словно бы сквозняк появился. Неприятно так стало, зашипело все, стянуло словно стальным обручем. И голос...

— Голос?

— Да, голос я услышал. Жуткий такой, скрипучий. Он приказал убить мне вас, — заключенный кивнул на отца.

— А оружие где взял? — спросил отец.

— Так у меня было. Короткоствольный «кобальт», практически игрушечный!

— Ничего себе, игрушечный! — язвительно заметил Федор Иванович.

— Калибр маленький, эффективность тоже низкая. Я его в прошлом году на выручку от картины купил. Просто в таком неблагополучном районе комнату снимаю, сами понимаете. Меня сколько раз уже грабили, прямо посреди бела дня! И били грабители до полусмерти, едва выкарабкался. А с оружием и спокойней как-то. В общем, и в тот злосчастный день я взял его с собой. Лучше бы дома оставил!

Заключенный злобно раздавил окурок в пепельнице.

— Голос еще что-то говорил?

Михаил покачал головой.

— Я не помню — все уже было в красноватом тумане. Хотя, погодите-ка... Кое-что я успел расслышать, перед тем как окончательно потерять связь с реальность.

— Что?

— Что зовут его Архитектор. И он сам дьявол!

Глава 13. Сеанс

— Архитектор? — переспросил я.

Михаил пожал плечами, показывая, что и сам не понимает, что это значит.

Я повернулся к отцу. Тот покачал головой.

— Ладно. А что дальше? — вновь обратился я к заключенному.

— Все, — ответил тот. — Больше ничего я не помню. Даже как в вас стрелял. Извините меня за это, но я правда не хотел! Мной словно дьявол завладел!

Михаил подскочил с места, прильнул к прутьям решетки.

— Я правда не виноват!

— Успокойтесь. Сядьте.

Заключённый сел.

— Больше рассказать я вам ничего не смогу дельного. Очнулся уже в полицейской карете, в наручниках, бьют меня, что-то в ухо голосят, права зачитывают, в общем переполох какой-то. А как сюда привели да зачитали, что я натворил... — кадык Михаила начал энергично подниматься и опускаться, а в горле заклокотало. — Понял, что все. Крест можно ставить. Списанный я человек, видимо. Пропащий. Тюрьма мне светит! Это в лучшем случае. А скорее всего каторга. Все-таки не на простого человека покусился, на князя.

Михаил поник, плечи его опустились и весь он превратился словно в тряпичную куклу.

— Так, чего тут разорались? — в камеру вошел охранник. Потрясывая вторым подбородком, сообщил: — Время свиданки закончилось.

Заключенного подхватили под руки и быстро вывели во вторую дверь, тот даже не успел и пикнуть.

Потом зашел другой охранник и кивнул на выход.

— Пора. Начальник уже ругается.

Мы вернулись к машине.

— Александр, если честно, — начал отец, садясь на заднее сиденье. — Все это очень сильно смахивает на сумасшествие.

— Я бы тоже так подумал, — кивнул я. — Если бы уже не слышал подобное от совершенно другого человека, который никак не пересекался с этим Михаилом.

— Это еще ничего не значит! — раздраженно произнес отец.

— Их показания совпадают — словно один человек рассказывает!

— И что с того?

— А то, что не сам он стрелял в нас, а сущность, которая завладела его разумом.

— Но его палец нажимал на спусковой крючок! И в суде этот момент будет самым важным. Никто не будет разбираться в том, что там у него с головой и кто в нее пробрался. В лучшем случае психиатра вызовут, чтобы вменяемость этого Мышкина проверить.

— Отец, — я пристально посмотрел в глаза собеседнику. — Ты ведь понимаешь, что он не виноват? Он — единственная наша зацепка во всем этом деле. От того, что его посадят нам никакой пользы не будет. Я уверен, что покушения продолжатся. Найдутся другие люди, подверженные этому воздействию, кто будет стрелять в нас.